Как страшно быть мамой. Как страшно быть дочкой.

"Красная шапка", Жоэль Помра

Театр на Таганке

Режиссер - Виктория Печерникова

Художник - Ася Скорик

Хореограф - Евгения Миляева

Премьера - 26 марта 2017 г.

Ушедшему году задолжала несколько театральных впечатлений и выплату долгов хочу начать со спектакля, который оказался для меня одновременно чуть больше и чуть меньше, чем спектакль.

Только спустя три с половиной года после премьеры я добралась до "Красной шапки", которую в Театре на Таганке поставила по пьесе Жоэля Помра Виктория Печерникова. Добралась, как оказалось, чтобы не иметь возможности никого на этот спектакль отправить: как это ни грустно, но в обозримом будущем в афише его нет. Впрочем, буду надеяться, что дело лишь в карантинных ограничениях, которые делают слишком уж нерентабельными постановки на малых сценах...

Начну с признания - с пьесами Жоэля Помра у меня сложные отношения. Они прекрасны, но обладают субъективно обидным свойствам: если прежде прочтения тебе довелось увидеть постановки по ним самого Помра - всё они из пьес превращаются в сценарии. В дальнейшем текст плотно пришивается к виденному действию и теряет свою самодостаточность. Повторюсь, это субъективно, но это та реальность, от которой у меня пока не получается уйти. В этом смысле мне, конечно, повезло, что я не попала в свое время на спектакль Помра по "Красной шапочке", хотя тогда расстраивалась очень.

Так что читала пьесу и смотрела спектакль Виктории Печерниковой с открытостью и любопытством неофита. И режиссерское решение мне показалось куда глубже и точнее авторского. В этом смысле пьеса снова оказалась для меня сценарием, но сценарием ещё не воплощённым. Сценарием в ожидании режиссера, когда ещё до конца не понятно, будет ли назван сценарист великим или проходным. Сценарий "Красной шапочки" своего режиссера нашел.

Режиссер предельно сужает круг действующих лиц, ответственных за все произошедшее в истории. Причем круг этот сужается не механически - отсеканием не вписывающихся в конструкцию персонажей, - а психологически (если не сказать психоаналитически) - расширением границ личности двух главных героев. Мама и Дочка вбирают в себя всех прочих действующих лиц (каким же неуместным выглядит здесь вдруг ниоткуда взявшийся муравей!). Не актрисы постоянно меняют маски (что отнюдь не редкость в театре), а играемые ими персонажи бесконечно сдергивают с себя все новые и новые, все более страшные личины, чтобы докопаться до самого сокровенного. До самого страшного. А докопавшись, обрести голос и произнести: "я тебя не боюсь".

Для последних "Вопросов театра" я писала статью об условно "детских" постановках Комеди Франсез. Так вот для всех этих спектаклей ключевой темой становилась тема взросления. Причем взросления болезненного - часто через физическую или метафизическую гибель героя или его близких. "Красная шапка" продолжает этот ряд спектакля. Взросление здесь как переход, трансгрессия из мира детства. Отсюда и бесконечное движение по этому пути. Причем в спектакле даже в буквальном смысле : героини почти безостановочно идут - даже когда стоят на месте, они вооружившись, техникой мимов, продолжают движение.

Движение и пластика - это практически все, что режиссер оставляет актерам. Голоса они практически лишены. Основной массив текста записан и подаётся в качестве фонограммы для актерского существования. И в этом колоссальная сложность: текст плотный, льющийся неостановимым потоком, почти всегда от третьего лица, - он имел бы все шансы превратиться в белый шум, погрузив зрителя в полумедитативное состояние (впрочем, эту функцию он тоже выполняет), если бы не филигранная актерская точность.

Анастасия Колпикова и Юлия Стожарова существуют в особых отношениях с этим звучащим текстом. И отношения эти не слишком "комфортные". Будь в них больше комфорта - все свелось бы к банальной иллюстрации: голос озвучивает, актеры демонстрируют. Но актрисы вместе со своими героинями словно все время пытаются добиться рассинхрона - на секунду, долю секунды опередить голос действием или, напротив, чуть отстать от него. Но, увы, не выходит. Это очень странный, тревожащий эффект, когда предельная точность начинает звучать диссонансом. Актеры в своих героях настолько точны, что начинают казаться заложниками, которые этим неуловимым диссонансом пытаются подать сигнал бедствия. Голос их ведёт, не отпускает. Записанный голос как предопределение. Знакомые с детства события известной истории, записанные заранее на "пленку" обретают звучание рока: мы наблюдаем за безысходностью. За тем, что невозможно изменить. И когда вдруг всё-таки прорываются на сцене живые, сиюминутные голоса, они приносят разрядку. И то самое "я не боюсь тебя" приносит с собой едва ли не катарсис.

После которого теряешься и пытаешься осознать, где же ты и что ты сейчас пережил: театральное представление или сеанс психоанализа. И только мыслями склоняешься ко второму - слишком много личного в тебе препарировали (смотреть на этот спектакль будучи дочерью или матерью, или тем более и дочерью, и матерью одновременно, - это... к этому, кажется, невозможно подготовиться)... Так вот только мысленно принимаешь тот факт, что над тобой без твоего ведома и согласия провели сеанс психоанализа, как вспоминаешь все подробности истинно театрального представления.

Ведь "Красная шапка" крайне театральна. Стараниями всей постановочной команды при всем своем визуальном лаконизме "Красная шапка" театрально прекрасна. Будучи на первый (и последующие) взгляд стильно современным по своим выразительным средствам спектакль этот - словно оммаж театральности как таковой и всем ее элементам. Театру голоса, способному одними лишь модуляциями рисовать в воображении слушателя объемные картины. Театру жеста, в котором лишенные голоса артисты одной лишь "интонацией" шага могут рассказать законченную историю. Театру почти пустого пространства, когда всё, что больше двух актеров и черного планшета сцены (кроме, разумеется, пары точных сценографических деталей), кажется излишним. Театру старинных иллюзионистов, где использование современных технологий выглядит не гонкой за прогрессом и разговором на сегодняшнем языке, а просто творит театральное волшебство. Тени и отражения, созданные по вполне современным проекционным методикам, милы здесь тем, что вполне могли бы быть частью магического шоу кого-либо из гофмановских персонажей...

И у спектакля есть послевкусие. Сложное послевкусие. К этой театральной миниатюре хочется вернуться, чтобы рассмотреть ее во всех подробностях. Но страшно вновь погрузиться в глубины не имеющей конца и не имеющей начала неразрывной связи мамы и дочки. Хотя... Пожалуй этот страх как раз и говорит о необходимости продолжения сеансов? Продолжения до нахождения смелости сказать хотя бы самой себе: "я тебя не боюсь".

январь 2021 г.