Всё зло от контрамарок?

Продолжаю делиться фактами из истории французского театра, воспринятыми глазами нашего журнала «Артист» конца XIX века. Вот еще одна любопытная тема. На протяжении четырех лет несколько раз «Артист» поднимал вопрос о баталиях вокруг контрамарок в Париже. Чем они являются для театра: беспримесным злом или несомненным благом?

Пока не успела погрузиться в источники французские, поэтому информация будет из «третьих» рук.

Проблема бесплатных билетов для французского театра и в конце позапрошлого века была не нова. К ней периодически возвращались в течение всей театральной истории: запрещали бесплатные места для военных, ограничивали авторов и актеров в возможности приглашать своих знакомых, пытались установить бесплатные места сугубо для прессы и многое-многое другое. Теперь же, согласно, «Артисту», на новый виток тему эту вывел Сарду, который «напечатал решительный протест против обыкновения наполнять театр бесплатными посетителями».

Викторьен Сарду

К сожалению, «Артист» доводов Сарду не привел, хотя позицию его противников обозначил довольно подробно. Оппоненты Сарду – это директора театров и драматурги (сам Сарду из их когорты почему-то выбивается). Казалось бы, директорам пристало быть против билетов – ведь они уменьшают возможные доходы. Но логика оказалась более изощренной. Дело в том, что в отсутствие четко работающих пиар-кампаний практически любая театральная премьера оказывалась под угрозой провала: как заманить публику на спектакль еще никем не виденный и никем не рекомендованный? Так что если билеты не продаются, их нужно раздать, создав тем самым задел для будущего «общественного мнения».

Более того, выясняется, речь идет не только о том, что чем больше зрителей, тем шире разойдется сарафанное радио. Но и о том, что чем меньше зрителей, тем хуже принимают они спектакль. «Артист» цитирует директора «Одеона», который утверждает, что «парижская публика капризна и что она любит, когда зал бывает полон, иначе она начинает скучать и находить пьесу дурной». И напротив, «платные посетители бывают очень довольны переполненностью театра и в салонах, клубах и кафе ведутся толки о новой пьесе». Правда… схема срабатывает не моментально. Порой полных сборов приходится ждать по две недели, а потому «полмесяца прибегать к мусированию пьесы с помощью бесплатных билетов».

Но, что с точки зрения директоров театров хорошо для простой публики, не подходит для критиков. И вот в то же самое время, когда отстаивается необходимость наполнения зала с помощью бесплатного зрителя, прессе в бесплатных билетах отказывается. Генеральные репетиции тоже объявляются свободными от представителей печати. Правда, повсеместным запрет этот оставался недолго. Большинство театров сделали шаг назад, когда поняли, что подобным решением «восстанавливают против себя не только театральных рецензентов, но и авторов пьес, для которых важны своевременные отзывы о их произведениях». Критики, впрочем, демонстративно делали вид, что для них в запрете нет никакой трагедии и заявляли, что «они рады не быть обязанными ходить в театры, так как большинство их опасны в пожарном отношении, так что посетителям угрожает беда быть заживо сожженными».

(Касательно последнего утверждения подумала было, что это такой едкий сарказм, но, вспомнив, какая жуткая огненная трагедия семь лет спустя обрушилась на Комеди Франсез, засомневалась).

Два года спустя дискуссия разгорается с новой силой. И вот уже один самых известных театральных критиков эпохи – Франциск Сарсе – заявляет, что генеральные репетиции и бесплатные спектакли для представителей печати – это то самое зло, что во многом и вызывает упадок современного театра. В качестве решения он предлагает вовсе упразднить генеральные репетиции.

Надо сказать, подобное заявление не делает из Сарсе «городского сумасшедшего», поскольку находит довольно мощную поддержку. Например, в лице Александра Дюма, который, в свою очередь, ссылается на давние доводы Сарду (вот оно! Спустя четыре года после первой публикации мы наконец можем их услышать).

Александр Дюма

Каков же главный довод? Он заключается в том, что к моменту генеральной репетиции пьеса еще может быть не закончена, поскольку окончательно она складывается, по мнению Дюма и Сарду, лишь «в вечер первого представления», поскольку до этого момента она дочищается, оттачивается и совершенствуется. «Кражей мысли писателя» назвал Дюма генеральную репетицию, а потом довольно жестко ответил на упреки журналистов, что, мол, лишенные генеральных репетиций, они вынуждены будут предлагать своим изданиям «устаревший» товар. Кому нужен текст о спектакле, когда премьера уже прошла (знакомо, да?)? Дюма сказал просто:

«Вы мне говорите о том, что в таком случае критические отчеты будут появляться лишь на другой день после спектакля. Ну что же, ваши собраться будут лишь скорее писать, если им уже непременно хочется немедленно оповестить своих читателей. Они будут писать свои статьи между полуночью и 2 часами утра». (насколько все неслучайно! Примерно в это же время, разрабатывая проект нового театрального здания, Андре Антуан отдельное внимание уделит специальному помещению для прессы, оснащенному телефонами и телеграфом. Помещению, где критики сразу по окончании спектакля смогут быстро написать свои тексты и тут же, не выходя из театра, передать их по современнейшим средствам связи в свои редакции).

Чем же все это окончилось? Последнее, что известно благодаря «Артисту» (подняв тему в 1890 году, в 1894 журнал ее оборвал, поскольку прекратил свое существование), - споры о «генеральных репетициях» стали для некоторых театров удобным рычагом цензуры. Теперь отдельные театры под предлогом популярной дискуссии просто стали лишать бесплатных мест печатные издания, которые по тем или иным причинам попадали к ним в «опалу».

Продолжение не следует. По крайней мере, в ближайшее время – слишком широка тема.

Май 2021 г.