"Мизантроп" от Дмитрия Быкова

Сегодня в Мастерской Петра Фоменко Дмитрий Быков читал свой перевод мольеровского "Мизантропа". Перевод, заказанный Гоголь-центром. Перевод, спектакль, по которому увидит свет, кажется, завтра.

Смысл заказа, по словам самого Дмитрия Быкова, заключался в том, чтобы "сократить и осовременить". Сокращений и без того весьма короткая пьеса, по свежим впечатлениям, не претерпела, второе же требование оказалось выполненным.

Вернее, в данном случае само слово "осовременивание" будет не совсем точным. Пьеса как таковая никакой переработке, пожалуй, не подверглась (за исключением добавленного, но в принципе, вытекающего из логики текста счастливого финала для пары Филинт-Элианта; финала, смягчающего, что ли, уравновешивающего драматизм, если не трагизм, финала главного героя). Так что речь, скорее, не о смысловой, не о содержательной, а о лингвистической переработке - поиску более хлестких, ёмких и по-современному звучащих словесных аналогов. Ритмическая часть, по сути, оставлена прежней. Более того, я могу ошибаться, поскольку восприятие на слух никогда не было моей сильной стороной, но кажется, что отдельные куски классического перевода Щепкиной-Куперник остались нетронутыми. Как если бы перевод делался не "с нуля", а по переводу готовому.

Кстати сказать, перевод Куперник, на удивление, по своему языку и сам не звучит архаично. Его отличие от быковского перевода не столько в современности, сколько в литературности языка. Просто "разговорный" язык Куперник сегодняшним ухом воспринимается как литературный.

Но Быков не был бы Быковым, если ограничился бы косметическими языковыми правками. Привнес он в своего мольеровского "Мизантропа" ещё два момента.

1. (Кажется, это именно то, ради чего Гоголь-центр и заказывал новый перевод) Пьеса не осовременена, но снабжена знаковыми маркерами, приметами времени. Само нахождение Альцеста в роли подсудимого, дало Дмитрию Быкову широкий простор для начинения пьесы многочисленными не аллюзиями даже, а прямыми цитатами на "дело Седьмой студии":

"...ни дело Жанны д'Арк, ни даже, боже мой, ни дело ЮКОСа, ни Студии Седьмой" "Нет, ни шемякин суд, ни высший, ни Басманный еще не видывал такой разборки странной"

Или чуть дальше в этом же монологе на другие наши знания о сегодняшнем чудо производстве:

Но где тут экстремизм? Ведь это не гостайна! Не ложь, не клевета, не вызов, не развал! Ведь я не разжигал? Ведь я не призывал? Я разве посягал во время этой ссоры На кровью прадедов политые просторы, На целостность страны, когда ругал сонет? Версаль не оскорблял? Тогда состава нет!

Сочинением и составлением подобного рода стихотворных газет Дмитрий Быков, пожалуй, владеет в совершенстве. И слушать их в авторском исполнении - пожалуй что удовольствие. Но то самое, что наверняка будет вызывать максимально горячий отклик на премьере в ГЦ, превращает сам перевод в создание недолговечное и с пространственным ограничением на проживание.

Дело Седьмой студии закончится и отдельные куски текста устареют. Более того, за пределами московских театров они устарели, не успев родиться. Вернее, не устарели, конечно, но стали ненужными. Как местные полосы в газете всероссийского масштаба.

И это обидно. Потому что сам факт перевода Мольера Дмитрием Быковым мог бы стать дополнительной силой притяжения для многих зрителей и театров. Разве что... Поэт-переводчик пойдет по стопам театральных людей Возрождения и будет чуть видоизменять и приноравливать свой перевод к каждому новому отрезку времени и новому театру.

2. Второй привнесенный момент сугубо литературный, драматургический - излюбленная Быковым постмодернистская игра с цитатами. И вот она по-настоящему интересна при чтении, слушании.

К примеру, мы привыкли воспринимать "Горе от ума" сквозь призму "Мизантропа", а вот получите обратное: полюбуйтесь на Альцеста, отраженного в Чацком. Цитат (прямых) из "Горя" тут больше всего - причем цитируются тексты не только Чацкого, но и Фамусова, а кроме того герою впрямую бросают: "Но вы сошли с ума, как Гамлет или Чацкий!"

Надо сказать, литературной игре и самоиронии был не чужд и Мольер. В одной из сцен Филинт предостерегает Альцеста от схожести с героями мольеровской "Школой мужей". Быков зацепляется за эту ниточку и разворачивает ее в остроумную игру, где каждое новое стенание Альцеста подытоживается литературными сопоставлениями Филинта: "вы выражаетесь, как персонаж Мольера", "вы выражаетесь, как персонаж Шекспира", "вы выражаетесь, как персонаж Крылова".

Литературная игра мечется между всеми прошедшими временами, превращая Мольера в фигуру вневременную, способную прозревать все времена и все пространства. Рядом с Нероном вспомнится Андропов, "переходящий" в Суркова. Рядом с Грибоедовым - Кафка. И большинство из них будут вполне уместны в этой игре, увлекательно и в лицах разыгранной сегодня самим переводчиком.

Но остаётся вопрос - даст ли что-то эта игра пьесе как произведению театральному, сценическому. Залихватская литературная и публицистическая игра сближает новый перевод, а точнее - переложение "Мизантропа" с пьесами Леонида Филатова. И одновременно наделяет его теми же недостатками - обидной несценичностью. Насколько эти пьесы блистательны в авторском исполнении, настолько беспомощными и нарочито-плакатными они становятся в своем сценическом многофигурном воплощении.

Конечно, всегда есть надежда, что просто не нашелся ещё режиссер, но... Проблема (сценическая) нового перевода (как и многих пьес Филатова) в отсутствии развития того или иного образа. В каждый отдельный момент персонаж ярок и интересен - это безусловно. Но столь же безусловно, что от момента к моменту с персонажем не происходит ничего, кроме фоном проходящего сюжета. Персонаж оказывается нужным не как таковой, а лишь как фигура, озвучивающий литературный и публицистический текст. А это уже грустно.

Хотя, как всегда, я вполне могу ошибаться, так что остаётся ждать премьеры и возможности увидеть новый перевод в свете сценических софитов)

2 декабря 2018 г.